Новый Альянс Повстанцев

Я уже давно не помню, как меня зовут. Я даже не помню, сколько лет я нахожусь в таком состоянии. Я не способен чувствовать и не испытываю голода или жажды. Меня не радует музыка и развлечения. Все мое существование сводится к бессмысленным прогулкам по густонаселенному городу. Глядя на людей, я испытываю чувство, близкое к зависти, но оно так далеко от настоящей зависти, на которую способны другие. А все это потому, что я мертв.
Не помню, как это со мной произошло. Да сейчас это не так уж и важно. Важен сам факт, что я мертв. Моя кожа бледна, а глаза безжизненны. Я не дышу и не различаю красок разноцветного мира. Впрочем, я, наверное, немного потерял. Даже сейчас я уверен, что мир вокруг меня серый и безвкусный, несмотря на то, что мои глаза и органы восприятия атрофированы.
Каждый мой день начинается с прогулки. Я выхожу из заброшенной квартиры дома, который еще не снесли по непонятной мне причине, и иду по Гарден Стрит в направлении парка. Там я сажусь на скамейку и гляжу вдаль. Я вижу птиц, беспризорных животных и проходящих мимо людей. Наверное, хорошо ощущать себя живым. Я бы сейчас с великим удовольствием принял на себя все бремя проблем обычного человека.
Работа, отнимающая полжизни, все же является единственным ключом к существованию, ибо она дает людям деньги. Деньги позволяют прожить. Люди тратят деньги на еду и развлечения. Ох, как я бы хотел иметь стимул для работы. Но у меня его нет и не будет, поэтому работа мне ни к чему.
Прохожие спешат в банк, чтобы расплатиться за бесконечные кредиты, с помощью которых у многих есть дома телевизоры, компьютеры и бытовая техника. Многие ездят на машинах, которые даже не являются их собственностью. Они станут ею только через пятнадцать-десять лет, когда многим машина уже будет не нужна, а придет время думать о месте на кладбище. Люди живут в чужих квартирах, принося свою энергию и жизненные силы в жертву, чтобы расплатиться за крышу над головой. Многие умирают, даже не успев полностью насладиться независимой жизнью. Я бы отдал за такую жизнь свою мертвую душу, ведь даже, несмотря на такую кучу долгов, и проблем, люди все же счастливы. Конечно, даже самая ужасная жизнь не идет ни в какое сравнение с моим бессмысленным существованием. Ох, если бы я мог жить, я бы брал от жизни все, ведь я знаю разницу между жизнью и смертью. Правда, я совсем не помню то время, когда я еще был живым. Наверное, это было очень давно, а может быть и совсем недавно. Я же не знаю, что бывает с участками мозга, отвечающими за память, когда сам мозг умирает. Скорее всего, погибает и сама память. Но, черт побери, я ведь вижу, как живут остальные! Значит, я могу сравнивать свою смерть с их жизнью.
Как-то раз, когда я сидел на лавочке под кроной величественного дуба, ко мне подошел молодой паренек со стопкой книжек в руках. Его волосы были зачесаны на правую сторону, и мне показалось, что они были влажными, хотя дождя в тот день вроде бы не было. Он подсел ко мне и начал рассказывать о Боге. Он говорил, что только правильная жизнь может обеспечить мне место в Раю. Если человек проводит жизнь впустую, то он попадает в Ад. Он твердил о спасении моей души, говоря, что сможет спасти меня, если я пойду с ним. Оказалось, что этот мальчик был послушником в какой-то организации, название которой я не запомнил. Он дал мне какую-то книгу, которая должна была дать мне все ответы, и убежал следом за очередным прохожим.
В тот вечер я сидел в своей квартире и жадно читал Книгу Книг. Но ответа, почему я после смерти не умер окончательно, так и не нашел. Но одну вещь я уяснил четко: после смерти человек попадает или в Ад или в Рай. Если человек прожил жизнь благородно и порядочно, то он попадает в Рай. Если же жизнь его была наполнена страданиями других, причиной которых являлся он, то после смерти человека ждет Ад. Я не помню, как я жил до смерти, но окружающий мир явно не являлся Раем. Тут не было людей в белых нарядах (хотя группу таких, бегущих за двумя неграми, я как-то раз видел), люди не летали на облаках и не слагали песни, играя на арфах. По небу не летали ангелы - только птицы, которые уж точно ими не являлись, ибо ангелы не пачкают людей, пролетая над их головами. Да и то насилие, которое я видел повсюду, тоже не смахивало на обыденные взаимоотношения между людьми, живущими в Раю. Значит, я попал в Ад. Ибо другой возможности быть не может. Я ведь мертв, а вокруг не Небесная Обитель, следовательно, я в Аду. Мне на встречу встречалось много страшных черных людей с оружием в руках, и я принимал их за бесов.
Когда я встретил паренька с книжками во второй раз, я поспешил задать ему те вопросы, ответы на которые я не нашел в его книге. Я спросил, почему же после смерти я попал в Ад. Что я такого сделал при жизни, если не заслужил бесконечного блаженства на белоснежных облаках. Он посмотрел на меня весьма странно, его глаза встретились с моими. Парень спросил меня что-то о готическом стиле и о поклонении Сатане. Он мне не поверил, а я поспешил развеять его сомнения. Я сказал:
- Посмотри на меня! Посмотри мне в глаза! Видишь? Они как будто из стекла. Послушай мое сердце. Вот, приложи руку. Слышишь? Вот и я не слышу. Потрогай мои руки. Чувствуешь? Холодные как лед. Я мертв. Так почему я не в Раю? Я хочу отдохнуть от смерти. Проводи меня к своим друзьям! Я хочу в Рай!
Мальчик что-то закричал, я не помню что именно, и через секунду скрылся за деревьями. Ну да, откуда же он мог знать ответы? Он ведь всего-навсего ребенок, ему не было тридцати. И знать больше чем я, он точно не мог.
Однажды вечером, возвращаясь домой, на опустевшей улице ко мне подошли три беса. Их кожа была такой черной от обжигающей силы адского огня, что я едва мог разглядеть их лица. Они отвели меня в еще более темное место. Я не сопротивлялся. Уж если они ведут меня вниз, через все семь кругов Ада, то давно пора. Может, когда меня привяжут к черному столбу, и будут купать в кипящей смоле, я обрету хотя бы одно чувство, ощущение боли. Я уже успел по ней соскучиться, даже не помня, когда я в последний раз ее испытывал. Я был почти счастлив. Меня отвели в темный закоулок и стали требовать пошлину. Черт, откуда мне было знать, что для того чтобы опуститься в самые недра земли, надо еще и платить. Я так и ответил:
- Многоуважаемые черти, у меня нет денег. Я же не знал, что вы придете именно сегодня! Я бы устроился на работу и накопил нужную сумму.
В ответ на это меня отругали. Я был подавлен. Мне было так неудобно за свою оплошность. Я начал извиняться. Дескать, простите, когда вы придете снова? Я подготовлюсь к вашему приходу.
Черти переглянулись и начали ругаться еще сильнее. Их невозможно было унять. Они начали толкаться и извлекать наружу столько ругательств, сколько я не слышал за всю свою смерть. Потом один из них все же смилостивился и достал пистолет. Надо с ним кончать, сказал он и выстрелил. Я ничего не почувствовал. Я стоял, как и раньше. Черт выстрелил еще раз. Потом еще и еще. Видя тщетность их усилий, я сочувственно покачал головой.
- Нет, это не поможет. Я думал, вы знаете. Наверное, вы еще новенькие и вас не уведомили, что мертвых нельзя убить во второй раз. – ответил я и понурил голову. Когда я взглянул на них снова, мне показалось, что они стали чуточку белее. Ну вот, наверное, за эту оплошность их наказали, и им снова придется купаться в лаве, чтобы стать такими же черными как прежде. Простояли они так недолго и тут же убежали, чтобы не терять времени даром. Скорее всего, над не самыми черными бесами смеются и подшучивают, поэтому они поспешили, чтобы не быть замеченными своими коллегами.
В ту ночь я рассматривал свое тело, сидя на лавочке. Я вынул все пули из своего живота и принялся копаться в себе. Внутри меня было на удивление пусто, за исключением паутины и маленьких червей, которые, похоже, были моими ровесниками. Я не знаю, были ли они внутри меня все время моей смерти или завелись позже, но выглядели они так неприятно, что на следующее утро, как только открылись магазины, я пошел в один из них и попросил средство от насекомых. Продавец, полный мужчина, не очень удовлетворенный моим вопросом, уточнил от каких именно насекомых я хотел бы избавиться. Тогда я расстегнул рубашку и вынул из дырки в животе одного из белых червячков.
- Вот от таких вот. Они мне не очень нравятся, поэтому я хотел бы, чтобы их не было. Конечно, они мне никак не мешают, но все же, делить с ними мое тело я… - мне не дал договорить страшный грохот упавшего тела. Перегнувшись через прилавок, я увидел изнеможенного продавца. Хотел бы я тоже так устать от работы. С трудом посадив мужчину на мягкий, но слегка потертый стул, я решил сам осмотреть магазин в поисках нужного мне средства. Увидев маленький баллончик на одном из прилавков, я понял, что мне нужен именно он.
“Универсал Плюс. Уничтожение пауков, змей, клещей, блох, комаров, мух, ос, червей, тараканов. Очень ядовит. Использовать осторожно, применяя приборы для защиты дыхательных путей”
Вернувшись со средством к стулу с продавцом, я принялся будить его. Добившись нужного результата, я начал говорить:
- Вот, я нашел. Самое оно! У меня сейчас нет денег, но я устроюсь на работу сегодня же. – как же жалко это звучало. Я уже должен был заранее понять, что даже в Аду за все нужно платить. Но к моему удивлению, продавец воскликнул:
- Забирай все! Возьми все, только не убивай меня! Я больше никогда не буду бить свою жену! Только пожалуйста, не забирай меня с собой! – моей одновременной радости и смятению не было предела.
- О, простите, вы меня спутали с бесом. Я обычный мертвец.
- Уходи… Прошу… Не надо! – заплакал толстяк и снова, уставший, поник. Несмотря на это, я поблагодарил его, взял баллончик и, выходя из магазина, перевернул табличку на двери надписью “Перерыв” наружу.
Средство оказалось удивительно действенным. Все маленькие червячки и даже паучки тут же как-то странно свернулись и замерли. Я израсходовал все средство, опыляя дырки в своем животе, и даже не забыл про рот и уши. Сразу же мне стало легче от мысли, что теперь я избавился от нежеланных соседей. Больше никаких червячков! А потом мне стало плохо. Нет, плохо не от того, что средство было ядовитым – мне ведь оно никакого вреда причинить не может, так как: во-первых, оно было от насекомых, к которым я себя не причислял; во-вторых, я ведь был мертв. А плохо мне стало от мысли, что я не подумав, избавился от единственных живых созданий, которые были внутри меня. Ну вот, теперь во мне не осталось ничего живого. Только потом я стал думать, как мне могло стать легче от чувства жизни внутри себя. Я бы дал каждому червячку и паучку имя. Я бы разговаривал с ними. Но… Теперь они тоже мертвы. И с ними было бесполезно разговаривать – они мне не ответят. Ведь, как я заметил, в отличие от меня, все мертвые, которых я видел, не разговаривали. Наверное потому, что они сразу же душой и мыслями отправлялись в Рай, куда меня так упорно не хотят взять. Мне не рады даже в Аду, если я не наберу нужной суммы.
Зато у меня впервые появилась цель в смерти. Я хочу попасть в Ад! Для этого нужно пойти на работу. Не знаю, какая сумма мне нужна, ведь мне этого не сказали даже бесы, но я потрачу сколько угодно времени для того, чтобы ее собрать. Ведь время, это все что у меня есть. И оно для меня бесконечно.
Как я и обещал торговцу, в тот же день я отправился в поход по городу в поисках работы. Я искал любые объявления и вывески, предлагавшие работу людям без документов. К счастью, скоро я нашел то, что мне нужно. Контора со странным названием “Воскрешение”, привлекла мое внимание. Надпись под “Воскрешением” гласила, что это было похоронное бюро. А объявление на двери четко указывало, что “Воскрешению” требуется хладнокровный человек, согласный на самую грязную работу. Войдя внутрь, я увидел ряды пустых стульев, непонятный постамент и хмурого мужчину.
- Здравствуйте, чем я могу вам помочь? – заунывным голосом произнес он.
- Я ищу работу и вот увидел ваше объявление… - начал я.
- Опыт работы с мертвецами есть? – прервал меня хмурый.
- Да, конечно! – воскликнул я, - Еще какой!
- Ты хладнокровен? – последовал вопрос.
- Еще бы! Я вообще не испытываю никаких эмоций и чувств.
- Хорошо. Посмотрим, как ты справишься. Иди за мной. – ответил мужчина и повел меня в другую комнату, которая состояла всего лишь из лестницы, ведущей вниз. Мы спустились в темноту.
- Погоди, я включу свет. – послышался голос хмурого дядьки. – Вот. Так-то лучше.
Моим глазам предстало маленькое помещение с четырьмя столами, на которых лежали крайне объемные простыни. Человек снял одну из них, и я увидел лежащего на грязном столе мужчину.
- Вот он, красавец. Умер вчера. Пока еще не воняет, но скоро будет, если ты не вытащишь из него всю требуху, не вычистишь до блеска и не накачаешь бальзамом. Сейчас сможешь? – человек посмотрел на меня.
- Конечно. Вытащить всю требуху? Я сегодня уже это делал! – ответил я и засучил рукава.
Мужчина широко раскрыл глаза и ошеломленно посмотрел на меня. Я подошел к телу и принялся тыкать пальцем ему в живот, чтобы сделать дырочку.
- Скальпель же есть… - послышался сзади растерянный голос.
- Ага. – понял я и взял маленький ножичек. Сделав продольный разрез, я руками раскрыл кожу и изучающе поглядел на внутренности. Многовато “требухи”. У меня было меньше. Ну ничего, сейчас будет, как новенький. Я разом вынул кусок мягкого мяса, какой-то длинный шланг и мешок с чем-то булькающим. Через пять минут я уже засунув голову вовнутрь пытался разглядеть, осталось ли что-то еще.
- Ничего больше нет! – довольно сообщил я и посмотрел на работодателя.
- А-а-атлично. – ответил он. – Теперь зашей и наполни его вон той жидкостью. Я тебя беру.
С этими словами человек поднялся по лестнице, бормоча что-то про какие-то перчатки.
Я аккуратно заштопал живот своему коллеге, оставив маленькую дырочку для шланга с мутной жидкостью. Вскоре сдувшийся было труп был снова полным. Я с чувством, близким к удовлетворению, посмотрел на свою работу и поднялся наверх.
- Готово! – проинформировал я своего нанимателя.
- Хорошо… Слушай… Я вижу, что у тебя нет медицинского образования и сомневаюсь, что у тебя есть какие-либо документы. Но я тебя возьму. В хладнокровии тебе не занимать. В последнее время у нас много работы и моя дочь одна не справляется, так что ты будешь ей помогать. Приходи каждый день к девяти и она будет тебе говорить что делать.
- Отлично! А сейчас мне что делать? – с чем-то похожим на энтузиазм, спросил я.
- Сейчас ты пока свободен. Приходи завтра. – потерянным голосом сказал мужчина и добавил, протягивая мне десятидолларовую купюру - Меня зовут Гройс…
- Хорошо, Гройс, я приду завтра. – ответил я, сунув бумажку в карман и, вернув рукавам первоначальное положение, вышел на улицу.
Я был почти рад, что мне удалось принести кому-то пользу. Теперь я точно смогу накопить ту сумму, которая мне нужна для поездки в Ад. А там я, наконец-то, обрету хоть одно чувство, которое позволит мне испытывать боль при купании в кипящей смоле. Руки мои были в крови. Я просто забыл их вымыть. И прохожие смотрели на меня с ужасом. Я работаю в похоронном бюро, с едва заметной улыбкой на своем мертвом лице, отвечал им я. Они тут же отскакивали и на миг, сбитые со своих мыслей, забывали о своих кредитных проблемах, усталости и чувстве собственной неполноценности.
Я тут же решил зайти в тот самый магазин, где я взял средство от насекомых, чтобы сообщить о найденной работе и отдать деньги за баллончик. К своему удивлению, когда я зашел в магазин, на двери которого все так же висела надпись “Перерыв”, я не увидел продавца. Я заметил его потом, лежащего у прилавка. Из его головы вытекала кровь, стена позади была забрызгана чем-то буро-черным, а в руке вяло лежал пистолет. С минуту посмотрев отсутствующим взглядом, я пожал плечами и положил на прилавок десятидолларовую бумажку. Выйдя из магазина я повесил на дверь надпись “Закрыто”, которая лежала в коробке у выхода.
На следующий день я едва вспомнил, что вчера устроился на работу. Я просто сидел в кресле и разглядывал книжку, данную мне тем молодым пареньком в парке. А потом я дошел до описания Ада и смутно вспомнил, что я туда очень хочу попасть за деньги. Мои мысли медленно перетекали одна в другую, и только не очень хорошо отмытая кровь на моих ногтях подсказала мне, что вчера я потрошил мертвеца. Я поспешил выйти на улицу и только знание умудренных опытом прохожих помогло мне дойти до моего похоронного бюро.
- В первый день ты решил опоздать? – заявил мне хозяин недовольным тоном.
- Я нечаянно. – оправдался я.
- Хрен с тобой. Иди в подвал. Моя дочь тебе все объяснит.
- Хорошо, эээ.. сэр. – ответил я, забыв имя мужчины. Хорошо, что мой мозг вообще что-то запоминает. Нельзя на него жаловаться, ведь он уже неизвестно сколько времени мертв.
Я спустился в подвал и увидел там женскую фигуру. Фигура колдовала над лицом того самого трупа, которого я вчера обчистил. Девушка повернулась ко мне и грустно улыбнулась.
- А, так вот ты какой. Отец мне о тебе долго вчера рассказывал. – сказала она очень красивым, хотя и упадническим голосом. – Как тебя зовут?
Ну вот. Первый же вопрос и я не знаю что ответить. Но ведь что-то ответить надо. Наверное, она не поймет, если я ей отвечу, что не помню.
- Адам. – сказал я первое, что мне пришло в голову.
- Оооо, Адам… Родители любили религию, да? – с сарказмом заметила она.
- Наверное. – хмыкнул я. Откуда мне знать, что любили мои родители, если я их даже не помню?
- Хорошо, Адам, - подчеркнуто сказала она, - Меня зовут Габриэлла. Сегодня для тебя та толстая свинья. – она указала на третий от двери стол. Я снял простыню с тела и увидел полного мужчину, лицо которого я уже видел, но не мог припомнить где. Может быть, это было даже не потому, что моя память меня часто подводит, просто у него не было половины головы. Ее как будто снесло очень тупой лопатой.
Уже привычная для меня практика очистки организма, снова оказалась легкой и быстрой. Девушка смотрела все это время на меня, не скрывая восхищения.
- Где ты так научился потрошить людей? Ты, случайно, не маньяк или мясник с фермы?
- А что тут такого сложного? Вынуть все лишнее и все. – я не понял ее удивления.
- Ты любишь мертвых? – вопрос сбил меня с толку. Что ей ответить?
- Ну, они такие тихие и спокойные… - начал я.
- И не орут! И не причиняют вреда! И не насилуют! – она почти закричала. – Я обожаю мертвецов! Они гораздо лучше живых. Им говоришь что-то, а они тебя не перебивают и тихо слушают. Из мертвого можно сделать все, что угодно. Хочешь, нос ему пришей на лоб, хочешь – оторви палец и они ничего тебе против не скажут…
Я ее не перебивал. Она говорила долго. И все, что она говорила, по сути, являлось комплиментов в отношении меня. Габриэлла была красива, черноволоса и стройна. Ресницы ее были накрашены черной тушью, а губы – черной помадой. Она была немного бледна, но это ее не портило. Как она мне рассказала, она часто ходит на кладбище, где сидит среди надгробий и пишет стихи. И предпочитала она любому обществу общество мертвых. Мне она сразу не то чтобы понравилась, просто я испытал удовлетворение. Я даже не знаю, как это назвать. Просто она относилась ко мне по-другому. Мы вместе работали, она шутила над мертвецами, и я молча кивал ей всегда, когда она говорила. Она водила меня ночью на кладбище, где говорила о смерти и разложении. И, кажется, ее удивляло мое спокойствие и моя покладистость. Что бы она мне ни сказала, я все это делал. Молча и без капризов. Не знаю, догадывалась ли она… Габриэлла часто приходила ко мне ночью домой и играла песни под гитару. Жаль, что я не мог оценить красоты ее песен, но я был не против.
Как-то раз после короткого рабочего дня мы прогуливались по 2-й авеню. Она была вся в черном. Край ее платья волочился по земле, презрительно задевая окурки и бумажный мусор. Она показывала своим бледным пальцем на людей и говорила, как он ничтожны. Я тихо кивал ей. И тут я увидел молодого парня, который шел навстречу нам и предлагал отмахивающимся от него прохожим какие-то книги. Увидев его лицо, я прищурился, пытаясь понять, встречал ли я его раньше. И в этот момент он подошел совсем близко и протянул нам книгу.
- Спаситель близок… - начал он, обращаясь непосредственно к моей мрачной подруге, а потом увидел меня и замолк. Зрачки его мгновенно расширились, а книги сами выпали из ослабших рук. Не знаю, как он смог найти в себе сил броситься наутек. Парень махнул через дорогу, безумно крича и глядя невидящими от страха глазами только перед собой. Последним, что он, наверное, услышал, был визг тормозов и оглушающий гудок грузового автомобиля. Мальчика отбросило прямо к моим ногам. Теперь он мало напоминал вообще какое-то целостное создание. От его головы осталась только волосатая корочка, а руки и ноги вкупе со спиной неестественно скривились. Тротуар тут же заполнился обильно вытекающей из него кровью и прохожими, которых рвало чуть ли не на изувеченное тело. Моя подруга прижалась ко мне, закрыв глаза моим плечом. Я попытался удивленно взглянуть на нее, но мне мешала ее рука, обхватившая мою шею.
- Ужас! Пойдем отсюда. – только и произнесла она.
- Почему? – ответил я. – Он ведь теперь мертв… Он не страшный – смотри. – и я пощупал носком ботинка кровавое месиво.
- Пойдем, я сказала. – я удивился рвению, с которым Габриэлла оттащила меня от трупа мальчика. – Веди меня домой.
Подумав, я решил, что она хочет ко мне домой, ведь мой полуразвалившийся дом был ближе. Как только мы вошли в незапертую квартиру, Габриэлла села на старое кресло и закурила. По ее бледному лицу растеклась черная тушь. Я стоял у двери и молча смотрел на нее. Я не понимал, почему она плачет. Она так спокойно относилась к мертвецам в похоронном бюро, она говорила, что ей нравятся мертвые, что они лучше живых. А теперь вот она жалеет этого мальчика. Наверное, мы, мертвые, никогда не поймем живых.
Я посмел задать вопрос:
- Почему ты плачешь?
Она посмотрела на меня сквозь лужи туши на глазах и нервно затянулась.
- Неужели ты не понимаешь? Мальчика сбили прямо у тебя на глазах, а ты даже бровью не повел. Неужели у тебя совсем нет чувств?
- Нет. – признался я. – У меня нет чувств. Я ведь мертвый.
Она презрительно фыркнула:
- Оставь свою готическую легенду для кого-нибудь другого. Даже я, несмотря на то, что я гот и работаю в похоронном бюро, раскрашивая лица мертвецам, чтобы их родные не испугались, ужаснулась от того, что увидела. Ты, наверное, точно маньяк и садист. Не удивлюсь, если ты сейчас меня прирежешь.
- Да нет же, - грустно сказал я, - Я на самом деле мертвый.
Видя, что она не верит, я подошел к ней и провел своей рукой по ее волосам. Спускаясь ниже, я потрогал ледяными руками ее щеки. Прикоснувшись к ее груди, я взял ее руку и прислонил ее к тому месту, где находилось мое давно мертвое сердце.
- Чувствуешь? Оно и вправду не бьется. – минуту она смотрела на меня мутными глазами. Потом она отдернула свою руку и сжала пентаграмму, которая висела у нее на шее, подобно защитному талисману. И вдруг она резко встала и, толкнув меня плечом, убежала.
Весь оставшийся день и ночь я сидел в кресле, глядя в окно, и думал. Я так и не понял, почему она испугалась. Мы ведь провели столько времени вместе на кладбищах и среди трупов. Она и не предполагала, что все это время, которое проводила со мной наедине, была единственным живым человеком в округе и разговаривала, по сути, сама с собой. А теперь, когда очевидное стало известно, она испугалась. Я не понимал. Я думал над этим вопросом всю ночь и весь следующий день.
Позже я снова сидел на скамейке в пустынном парке, покрытом сумерками. Я был так одинок, но не понимал этого. Я думал, для чего я остался здесь. Почему меня не хочет принять ни Рай, ни Ад. Какая у меня цель, вот так сидеть здесь и тратить свое бесконечное время? Живые ходят днем на работу, у них есть цель и есть проблемы. У них еще есть смерть, которая когда-нибудь придет к ним. У меня же нет ничего.
Наконец, я решил вернуться к себе домой, пока совсем не забыл, что он у меня есть. Я поднялся по грязным ступеням дома, в котором никто не живет, кроме одного мертвеца. Я открыл незапертую дверь и остановился. Вроде бы что-то изменилось в убранстве моей полупустой комнаты. Посреди помещения стоял стул. На стуле стояла же девушка в черном. У нее были красивые черные волосы, стройная фигура и длинное платье, похожее на саван. На ее шее была завязана петлей веревка, другой конец которой был привязан к старому крюку на потолке, на котором вечность назад висела люстра.
- Позавчера я поступила глупо. Вернее, я должна была так поступить. – заговорила она, - Я была не готова. Не готова узнать, кто ты такой и не готова принять то, что мне предначертано. Но теперь я понимаю. Всю мою жизнь я общалась с мертвыми, так как общество живых противно и жестоко. Когда мне было одиннадцать лет, меня постоянно насиловал и бил отец. Меня дразнили в школе за синяки и отрешенность. Меня не понимали, когда я выросла. Но теперь все изменится. Вчера я с превеликим удовольствием выпотрошила своего отца. Я получила настоящее удовлетворение от избиения его мертвого тела. Этот насильник получил то, что заслужил, когда я воткнула в его толстое брюхо свой острый скальпель. Надеюсь, он уже корчится в аду. А теперь я хочу навсегда остаться с тобой. Ты был единственным, кто понимал меня. И я буду твоей мертвой женой.
Она опрокинула ногами стул, на котором стояла. В первые мгновения ее тело схватила судорога. Ее блестящие черным туфли упали на пол, обнажив прелестные ступни. Вскоре все прекратилось. Руки повисли вдоль туловища, а голова опустилась. Я стоял и смотрел на нее непонимающим взглядом. Интересно, зачем она это сделала? Она ведь была так молода. У нее была впереди вся жизнь, а потом ее ожидала красивая смерть. Неужели она думала стать такой же, как я и провести со мной вечность? Она даже не дала мне сказать, что таких, как я больше нет. Я один существую в этом мире, между Адом и Раем. В самом деле, мне никогда не понять живых.
Больше я не возвращался в эту квартиру. Через три дня гуляний по городу я забыл, что у меня есть дом. И я отправился в другое место…

При жизни его звали Харон, и теперь он уже три тысячи лет слоняется по земле, сопровождая тех, с кем ему суждено встретиться, в загробный мир. Мертвец, который является связующим звеном между Адом, Раем и миром живых.